«Мое второе рождение – 20 февраля 2019 года»

Вообще-то я очень не люблю громкие приевшиеся метафоры о болезни, лечении и сопутствующих процессах в роде «борьба с болезнью», «генетический близнец» (о донорстве костного мозга), «от сердца к сердцу» (о донорстве крови). Но есть одна фигура речи, которая мне очень нравится и за которую держусь: «дата трансплантации костного мозга – это второй день рождения».

Мое второе рождение – 20 февраля 2019 года. В этот день в одной из клиник Петербурга мне провели специфическую трансфузию – влили клетки костного мозга от донора из Соединенных Штатов. Конечно, ни технически, ни технологически это никакое не рождение. Сама процедура – вливание, в более широком понимании – замена старых клеток на новые. Это даже и не перерождение. Я не стала новой или какой-то другой; не исчезала, чтобы вернуться, ничего такого! Я даже не спала, пока в меня перетекали донорские клетки; спать вообще-то хотелось, потому что перед трансфузией вводили антигистамины, но я сопротивлялась – мне нужно было видеть процесс от и до. То есть, не было границы в виде забытья. И все-таки по смыслу, по значению этот день равен дню появления на свет.

Что же все-таки произошло тогда со мной? Во-первых, изменилось представление о себе – перекроилась идентичность. За предшествующий трансплантации год мне сделали десятка два переливаний крови, и я периодически гоняла в голове мысли о том, как много во мне чужого и как это чужое меняет самоощущение. Но теперь во мне был новый иммунитет, и нужно было учиться принимать себя как человека, в котором заменили целую систему. Во-вторых, у меня появился взрослый иностранный родственник – мой донор Дебра. Родство наше установили месяца за два до трансплантации, познакомились мы только через два года после нее, но само родство воплотилось именно в тот день, когда мне перелили клетки. В-третьих, изменилось восприятие мира. Глядя на пакетик с клетками, я очень хорошо видела длинные цепочки людей, действий, документов, благодаря которым в принципе возможно, чтобы в городе Вашингтон пятидесятилетняя американка отдала клетки, а сутки спустя их перелили двадцатисемилетней девочке из Петербурга. Я почувствовала себя частью целого мира, большого движения доброты в нем и одновременно с этим получила тяжелое чувство вины – как так, из-за меня одной столько суеты… Наверное, именно это изменило меня больше всего.

Так ведь и с реальным, первым днем рождения: чествуют именинника – а он на самом деле и ни при чем. Ну, то есть, он большой молодец – выполнил природную программу, вышел из лона и задышал; и в этом смысле пациент после трансплантации – огромный молодец тоже, потому что выполнил программу и перешел на новый этап. Но рождение – это часть большого замысла, результат взаимодействия: в первом случае – от любви родителей, во втором… Тоже от любви. Человека к человеку. Не знаю, как еще объяснить, если не любовью, технологические прорывы в медицине, международные гуманитарные миссии и донорское добровольчество.

И вот мне четыре года. Я плохо сплю в ночь на двадцатое февраля, вспоминая события этих дней в 2019-м. Тогда было трудно проживать настоящее и почти невозможно представить будущее, хоть какой его вариант после выхода из больницы. Но время шло, и будущее потихоньку проявлялось. Волосы отросли, необходимость в переливаниях, капельницах и почти всех лекарствах отпала. Как-то вдруг оказалось, что по первому рождению мне тридцать один год, я преподаю в университете, исследую мир и щедро делюсь результатами этого исследования. Новые знакомые смотрят на меня и не верят, что я так тяжело болела; на лице не написано об этом, а что сильно устаю – так кто же после 30-ти не устает! Они не понимают, что значит – меня могло не быть здесь, если бы донор тогда не нашелся. Я и сама уже не понимаю. Иногда мне хочется поверить тоже, что, если на лице не написано, значит не было.

Но – было. И это второе рождение, как и первое, со мной навсегда.

С рождением меня.

Светлана Щелокова